Казнь Натальи Лопухиной (Кнут и урезание языка). II

Племянница Анны Монс, статс-дама императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, по приказу последней выпоротая, лишенная языка и сосланная в Сибирь.

Мать Натальи, Матрена Монс, была статс-дамой Екатерины I и являлась супругой московского губернатора генерала Фёдора Николаевича Балка (поэтому носила прозвище «Балкша»). Их дочь Наталья стала женой любимца Петра I и двоюродного брата царицы Евдокии Федоровны, морского офицера, впоследствии вице-адмирала и кавалера ордена св. Александра Невского Степана Васильевича Лопухина.

Еще девочкой вошла в свиту Екатерины Иоанновны и сопровождала её к супругу в Мекленбург (1716). Приблизительно до 1718 года вернулась в Россию, где вышла замуж, как указывают, по желанию императора.

Затем по делу брата Виллема Монса, фаворита Екатерины I, (1724) мать Лопухиной Матрену по приказу Петра I выпороли кнутом и сослали в Тобольск. При вступлении на престол Петра II, потомка Евдокии Лопухиной, участь семьи стала более благоприятной. Сенатским указом от 21 июля 1727 г. их вернули из ссылки в Петербург. Император допустил Лопухиных ко двору и возвел Степана Васильевича в звание камергера. При следующих правителях, к которым Лопухина склонялась еще со времен своей мекленбургской поездки, ей и мужу удалось занять относительно видное место. Лопухин получает должность кригскомиссара по морской части (указ Сената 11 сентября 1740 г.) в ранге вице-адмирала и с правом присутствования в Адмиралтейств-коллегии (указ 2 октября 1740 г.). 8-го апреля 1741 г. ей дарят имение: отписную Глумовскую волость в Суздальском уезде, ее мужа производят в генерал-поручики.

«Лопухина была известна как светская женщина, модница, любительница балов и тому подобных развлечений, даже как кокетка, загубившая немало сердец. Говорят, но вряд ли это основательно, будто бы даже сама суровость проявленная Елизаветой в отношении Лопухиной, была вызвана удачным соперничеством в амурных делах».

В 1743 году в результате доноса и политической интриги семью арестовали снова и обвинили в участии в заговоре, допрашивали и пытали («Лопухинское дело»). Окончательное решение гласило, что Степан, Наталья и Иван Лопухины, «по доброжелательству к принцессе Анне и по дружбе с бывшим обер-маршалом Левенвольдом, составили… замысел…». Приговор гласил: вырвать языки и колесовать, но по царской милости его смягчили на следующее: бить кнутом; вырвать языки, сослать в Сибирь, все имущество конфисковать. Ее дочерей, Настасью, Анну и Прасковью сослали в отдаленные деревни.

В Сибири Лопухина пробыла 20 лет, вернулась в Петербург только после кончины Елизаветы Петровны с воцарением Петра III, похоронив мужа и сына. Скончалась в царствование Екатерины II на 64-м году жизни 11 марта 1763 года и похоронена в Спасо-Андрониковом монастыре в Москве. Ее дочь Анна пережила мать на три года. Дочь Настасья вышла замуж за графа Головина, дочь Прасковья - за князя Голицына.

Некоторые исторические факты из биографии Н. Ф. Лопухиной находят своё отражение в многосерийном художественном фильме «Гардемарины, вперёд!» 1987 год(режиссер Светлана Дружинина).

Селенгинская затворница
Из дворца на каторгу. Можно снять блокбастер или хотя бы сериал

На песчаном берегу, скованной льдом, полноводной Селенги толпилась группа арестантов. Среди них была молодая изможденная женщина, одетая так же, как и остальные. Но эти рубища не могли скрыть ее стройную статную фигуру.

По теме: || Княжна Тараканова

Лопухина Наталья Федоровна (в головном уборе), гравюра Серякова, 1886-1891

Порода чувствовалась в аристократической бледности ее лица со следами былой несравненной красоты. В этой женщине с трудом можно было узнать супругу бывшего вице-адмирала Ее Императорского Величества, придворную статс-даму и первую красавицу Петербурга Наталью Лопухину. Преодолев несколько тысяч километров по этапу, чета Лопухиных прибыла к месту ссылки - в Селенгинский острог. Заштатный городок Селенгинск, расположенный у подножья песчаной горы и растянувшийся вдоль берега Селенги, в середине XVIII века входил в состав Нерчинского уезда Сибирской губернии и насчитывал примерно 250 дворов служилых людей и мещан. Сегодня, проезжая по территории Селенгинского района в сторону Кяхты, на месте старого городка можно увидеть только белокаменный остов разрушенного временем Спасского собора.

После блистательного Петербурга для привыкшего к роскоши аристократического избалованного семейства попасть сюда было равносильно тому, что попасть в преисподнюю. Особенно трудно было мужу и сыну, не выдержав суровых испытаний по дороге в ссылку, где-то на бескрайних просторах Сибири скончался их сын - молодой камер-юнкер Иван Лопухин. Муж Степан Васильевич умер вскоре после прибытия к месту назначения. А она, униженная, изуродованная, немая, жила. Недаром муж называл ее кошкой, была она так же вынослива и живуча, как этот своенравный зверек. Лежа на нарах, ворочаясь с боку на бок, чтобы не захлебнуться слюной, мгновенно наполнявшей ее безъязыкий рот, она вспоминала минувшие годы.

Первая красавица Петербурга

Ах! Как блистала она на придворных балах в нарядах, усыпанных бриллиантами. Женщины смотрели на нее с завистью, мужчины - с восхищением. Одним только томным взглядом своих чудных глаз и изысканными манерами она, высокая, стройная, с роскошным точеным телом, которое не испортили даже частые роды (она рожала много раз, но выжили только пятеро ее детей), разила наповал и безусых юнцов, и почтенных мужей.

Она была родной племянницей той самой Анны Монс - любовницы и фаворитки Петра I, дочерью ее сестры Модесты Балк. Достигнув совершеннолетия, Наталья Балк по велению Петра I была выдана замуж за Степана Лопухина - двоюродного брата первой жены царя Евдокии Лопухиной.

Будучи представителем консервативной, патриархальной и не очень родовитой фамилии, Степан Васильевич был самонадеян и недальновиден в делах придворных, но характер имел легкии, незлобивый. Женившись по принуждению, он не испытывал особой любви к супруге, впрочем, как и она. Называл ее не иначе как «немецкая кошка», сквозь пальцы смотрел на ее страсть к интригам и любовные похождения, принимал детей, которых она рожала от своего любовника - графа Рейнгольда Левенвольде, и большую часть времени предпочитал проводить в веселых пирушках. Прожив несколько лет в браке с Лопухиным, будучи матерью семейства, она воспылала пылкой страстью к графу Р. Левенвольде, бывшему некогда фаворитом императрицы Екатерины I и занимавшему видное положение в годы правления Анны Иоанновны.

Но времена сменились, и на российский престол вступила «дщерь Петрова» - Елизавета. Она до поры до времени терпела выходки своенравной красавицы Лопухиной, которая позволяла себе являться на балы в нарядах, затмевающих наряды самой императрицы. Был случай, когда разгневанная Елизавета на виду у всех собственноручно срезала то ли локон с прически, то ли рюшу с платья Лопухиной. Государыня сразу же отправила в ссылку ее возлюбленного графа Левенвольде. Наталья Федоровна скучала и искала любую возможность послать ему весточку в Соликамск. Через старшего сына Ивана, вернее, через его приятеля ей удалось это сделать. Но эта записка попала в руки хитрого интригана, придворного лейб-медика Иоганна Лестока, который, тяготясь столь незначительной должностью, изо всех сил старался выслужиться перед Елизаветой. Лопухина писала, «чтобы граф не унывал, а надеялся на лучшие времена». Эти слова и сыграли роковую роль, их расценили как сигнал к подготовке заговора против императрицы. К тому же молодой, неискушенный в дворцовых интригах Иван Лопухин в очередной раз, подвыпив в кабаке, наболтал много лишнего и нелестного о правительнице. Об этом немедленно было сообщено, куда следует.

Наказание княгини Лопухиной. Гравюра из фонда ГИМ

Участь мнимых заговорщиков

Это привело к тому, что почтенная дама и избалованная великосветская красавица Наталья Лопухина вместе с мужем, сыном и близкой подругой Анной Бестужевой (женой брата всесильного тогда канцлера Алексея Бестужева- Рюмина, на место которого и метил Лесток) оказалась в страшном подвале тайной канцелярии. Дверь этого подвала захлопнулась за ее спиной, явственно разделив ее жизнь на «до» и «после». Пытки на дыбе и истязания кнутом вынудили их признаться в том, чего, по сути, не было. Их приговорили к смертной казни, но в последний момент государыня смилостивилась и велела всех «принародно сечь кнутом», а Лопухиной и Бестужевой «урезать языки», чтобы неповадно было болтать лишнего. 1 сентября 1743 года на Васильевском острове собралось много народа. Палач, зачитав манифест, подошел к Лопухиной и сорвал с нее платье, обнажив спину и грудь несчастной, взял за руки и забросил ее себе на спину. Другой палач стал сечь ее тонким кнутом из свиной кожи. После первых ударов, дико закричав, она потеряла сознание, палач склонился над ней, сдавил горло и вырвал клещами язык, потом наступила очередь остальных. Анна Бестужева, сняв с шеи массивный золотой крестик, сунула его палачу, ее он сек уже помягче и язык урезал слегка, только кончик...

Сделав перевязку, их повезли в деревню проститься с родными. Лопухиных отправили в Селенгинск, Анну Бестужеву - в Якутск, где она, потерявшая самообладание, впав в истерику, каждый день писала родным письма, полные жалоб и мольбы о помощи. Но они ничем не могли ей помочь, вскоре она скончалась.

Заточение и свобода

Почти 18 долгих лет прожила Наталья Федоровна в остроге, вдали от шумной светской жизни, посреди унылой, однообразной и суровой природы на берегу Селенги. Как проходили ее годы в заточении, доподлинно неизвестно, так как архивы Селенгинска утрачены еще в конце XIX века. Известно, что здесь она, убежденная лютеранка, приняла православие, о чем узнаем из рапорта Синода 1758 года, где сообщается, что в Сибири приняли православие около двух сотен инородцев и «содержащаяся в Селенгинске Степана Лопухина вдова Наталья Федоровна». Наверняка, она с нетерпением ждала те дни, когда арестантов водили в местную церковь, неистово молилась, шевеля запавшими губами. Но слова молитвы не были слышны, ее безъязыкий рот издавал только звуки, похожие на мычание или стон. Может быть, вера была тем спасением, что помогала ей выжить.

После смерти Елизаветы в декабре 1761 года на российский престол взошел родной племянник императрицы - голштинский принц Карл Петр Ульрих, нареченный Петром III. Он принес долгожданную свободу Лопухиной. Она вернулась в Петербург и даже явилась ко двору. Теперь в ней не было ничего от блистательной светской львицы, она была надломлена, тяжело больна и скончалась летом 1763 года. Так завершился земной путь женщины из высшего аристократического "общества России, принадлежавшей к царской фамилии, в судьбе которой трагическим образом переплелись богатство и роскошь, пламенная страсть и унижения, немыслимые страдания и заточение в глуши.

Наталья Фёдоровна Лопухина, урождённая Балк (11 ноября 1699 - 11 марта 1763) - племянница Анны Монс, статс-дама императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, по приказу последней выпорота, лишена языка и сослана в Сибирь.

Натальи, Матрена Монс, была статс-дамой Екатерины I и являлась супругой московского губернатора генерала Фёдора Николаевича Балка (поэтому носила прозвище «Балкша»). Их дочь, Наталья Фёдоровна Лопухина, стала женой морского офицера, впоследствии вице-адмирала и кавалера ордена св. Александра Невского Степана Васильевича Лопухина, двоюродного брата царицы Евдокии Федоровны и любимца Петра I.
Биография

Еще девочкой вошла в свиту Екатерины Иоанновны и сопровождала её к супругу в Мекленбург (1716). Приблизительно до 1718 года вернулась в Россию, где вышла замуж за Степана Васильевича Лопухина, как указывают, по желанию императора.

Затем по делу брата Виллема Монса, фаворита Екатерины I, (1724) мать Лопухиной Матрену по приказу Петра I выпороли кнутом и сослали в Тобольск. При вступлении на престол Петра II, потомка Евдокии Лопухиной, участь семьи стала более благоприятной. Сенатским указом от 21 июля 1727 г. их вернули из ссылки в Петербург. Император допустил Лопухиных ко двору и возвел Степана Васильевича в звание камергера. При следующих правителях, к которым Лопухина склонялась ещё со времен своей мекленбургской поездки, ей и мужу удалось занять относительно видное место. Лопухин получает должность кригскомиссара по морской части (указ Сената 11 сентября 1740 г.) в ранге вице-адмирала и с правом присутствования в Адмиралтейств-коллегии (указ 2 октября 1740 г.). 8-го апреля 1741 г. ей дарят имение: отписную Глумовскую волость в Суздальском уезде, её мужа производят в генерал-поручики.

Некоторые авторы объясняют неприязненное отношение к Лопухиной со стороны Елизаветы Петровны удачливым соперничеством в амурных делах. Впоследствии, пытаясь объяснить себе причины постигшей её опалы, современники припоминали следующий случай:

Однажды Лопухина, славившаяся своею красотой и потому возбуждавшая ревность государыни, вздумала, по легкомыслию ли или в виде бравады, явиться с розой в волосах, тогда как государыня имела такую же розу в прическе. В разгаре бала Елизавета заставила виновную стать на колени, велела подать ножницы, срезала преступную розу вместе с прядью волос, к которой она была прикреплена, и, закатив виновнице две добрые пощечины, продолжала танцевать. Когда ей сказали, что несчастная Лопухина лишилась чувств, она пожала плечами: «Ништо ей дуре!»

К. Валишевский. Дщерь Петра Великого (1902)

При вступлении на престол Елизавета отправила любовника Лопухиной гофмаршала Рейнгольда фон Левенвольде в ссылку. Чету Лопухиных также арестовали, но вскоре отпустили. Они потеряли свои имения и должности.
Дело Лопухиных

В 1743 году в результате доноса и политической интриги семью арестовали снова и обвинили в участии в заговоре «Ботта-Лопухиных», допрашивали и пытали. Вместе с Лопухиными пострадали и подруги Натальи Фёдоровны - графиня Анна Бестужева и баронесса София Лилиенфельд (Одоевская) с мужем. Окончательное решение гласило, что Степан, Наталья и Иван Лопухины, «по доброжелательству к принцессе Анне и по дружбе с бывшим обер-маршалом Левенвольдом, составили… замысел…». Приговор гласил: вырвать языки и колесовать, но по царской милости его смягчили на следующее: бить кнутом; вырвать языки, сослать в Сибирь, все имущество конфисковать. Ее дочерей, Настасью, Анну и Прасковью сослали в отдаленные деревни.
Конец опалы

В Сибири, в городе Селенгинске, Лопухина пробыла 20 лет, вернулась в Петербург только после кончины Елизаветы Петровны с воцарением Петра III, похоронив мужа и сына. Скончалась в царствование Екатерины II на 64-м году жизни 11 марта 1763 года и похоронена в Спасо-Андрониковом монастыре в Москве.
Лица имевшие отношение к делу Лопухиной

Некоторые данные о лицах, имеющих отношение к делу Лопухиной:

Князь Иван Путятин умер в Кецке (место ссылки) 29-го октября 1752 г.
Александр Зыбин, обер-штер-кригскомисар, также умер в ссылке, в Кузнецке, 20-го июня 1760 г.
Камергер Лилиенфельд умер в Томске 12-го апреля 1759 г. Его жене, Софии Васильевне, уже имевшей разрешение жить в деревнях, дозволено императрицей Екатериной II, 1-го августа 1762 г., жить в Москве, или где пожелает.
Графиня Анна Гавриловна Бестужева-Рюмина умерла в Якутске 14-го апреля 1751 г.» Её брат отказался возвращаться из Европы в Россию; при Екатерине II в Россию приехал внук, Юрий Александрович.

Хитросплетения дела Лопухиной перенесены на телеэкран в многосерийном художественном фильме «Гардемарины, вперёд!» (режиссёр Светлана Дружинина, 1987).
Семья

В браке с камергером Степаном Васильевичем Лопухиным (1685-1748) родились многочисленные дети, приходившиеся троюродными братьями и сёстрами императору Петру II:

Иван (ум. ок. 1747) - камер-юнкер, умер в ссылке, в Охотске.
Степан (1722-1784) - действительный камергер, женат на Анне Васильевне Паниной.
Сергей - гардемарин.
Авраам (1732-1799) - генерал-поручик, женат на княжне Анне Алексеевне Юсуповой; у них сын Степан.
Василий (ум. после 1779) - секунд-майор, женат на Агафье Игнатьевне Григоровой.
Анастасия (1725-1799), фрейлина, в 1743 году была арестована по делу Лопухиных, по подозрению в причастности к заговору австрийского посланника Ботты. Жена графа Николая Александровича Головина; у них сын Николай.
Анна (1730-1766), не замужем.
Прасковья (1734-1810), жена князя Ивана Алексеевича Голицына (1729-1767); у них сыновья Алексей и Сергей.
Екатерина (1737-1780), жена графа Ивана Никитича Зотова; у них сын Александр.

Примечания

; 1 2 Фурсенко В. Лопухина, Наталья Федоровна // Русский биографический словарь: в 25-ти томах. - СПб.-М., 1896-1918.
; Емелина М. А. Дело Лопухиных и его влияние на развитие российской внешней политики (1743–1744 гг.) // Клио. - 2006. - № 3. - С. 102-107.
; Наказание кнутом княгини Н.Ф Лопухиной (из книги Н. Евреинова «История телесных наказаний в России», С.-Петербург, 1913 г.)
; Участники в деле Лопухиной. Заметка. // Русская старина, 1875. – Т. 12. - № 2. – С. 400-401.

Наталья Федоровна Лопухина. 1699-1763. Биографический очерк // Русская старина, 1874. – Т. 11. - № 9. – С. 1-42; № 10. – С. 191-235.

Пленницы судьбы | Лопухина, Наталья Фёдоровна (1699 - 1763)

Наталья Фёдоровна Лопухина, урождённая Балк (11 ноября 1699 — 11 марта 1763) — племянница Анны Монс, статс-дама императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны.
Мать Натальи, Матрена Монс, была статс-дамой Екатерины I и являлась супругой московского губернатора генерала Фёдора Николаевича Балка (поэтому носила прозвище «Балкша»). Их дочь Наталья стала женой любимца Петра I и двоюродного брата царицы Евдокии Федоровны, морского офицера, впоследствии вице-адмирала и кавалера ордена св. Александра Невского Степана Васильевича Лопухина.
Еще девочкой вошла в свиту Екатерины Иоанновны и сопровождала её к супругу в Мекленбург (1716). Приблизительно до 1718 года вернулась в Россию, где вышла замуж, как указывают, по желанию императора.

Екатерина Иоанновна, дочь Ивана V

Но на обе семьи посыпались неприятности. Двоюродный брат Лопухина был осужден по делу царевича Алексея. В 1719 году торжествующий вид Лопухина и его смех во время богослужения по случаю смерти царевича Петра Петровича стал причиной ссылки с женой и детьми в Кольский острог. Наталья последовала за ним и претерпевала всяческие лишения.
Затем по делу брата Виллема Монса, фаворита Екатерины I, (1724) мать Лопухиной Матрену по приказу Петра I выпороли кнутом и сослали в Тобольск. При вступлении на престол Петра II, потомка Евдокии Лопухиной, участь семьи стала более благоприятной.

Евдокия Лопухина

Сенатским указом от 21 июля 1727 г. их вернули из ссылки в Петербург. Император допустил Лопухиных ко двору и возвел Степана Васильевича в звание камергера. При следующих правителях, к которым Лопухина склонялась еще со времен своей мекленбургской поездки, ей и мужу удалось занять относительно видное место. Лопухин получает должность кригскомиссара по морской части (указ Сената 11 сентября 1740 г.) в ранге вице-адмирала и с правом присутствования в Адмиралтейств-коллегии (указ 2 октября 1740 г.). 8-го апреля 1741 г. ей дарят имение: отписную Глумовскую волость в Суздальском уезде, ее мужа производят в генерал-поручики.
«Лопухина была известна как светская женщина, модница, любительница балов и тому подобных развлечений, даже как кокетка, загубившая немало сердец. Говорят, но вряд ли это основательно, будто бы даже сама суровость проявленная Елизаветой в отношении Лопухиной, была вызвана удачным соперничеством в амурных делах».

Сохранился исторический анекдот. В доме Лопухиных часто устраивались балы. Приглашали туда и Елизавету. Однажды Лопухина подкупила горничных Елизаветы и предложила им образчик желтой парчи с серебром, из которой цесаревна сшила себе платье к балу. Когда Елизавета вошла в гостиную, раздался взрыв хохота. Стены, стулья, кресла и диваны в комнате были обиты такой же желтой с серебром парчой. Униженная цесаревна бросилась вон из дворца и долго рыдала в своей спальне.

Елизавета Петровна

При вступлении на престол Елизаветы Петровны новая императрица отправила любовника Лопухиной гофмаршала Рейнгольда фон Левенвольде в ссылку. Чету Лопухиных также арестовали, но вскоре отпустили. Они потеряли свои имения и должности.
В 1743 году в результате доноса и политической интриги семью арестовали снова и обвинили в участии в заговоре, допрашивали и пытали («Лопухинское дело»). Окончательное решение гласило, что Степан, Наталья и Иван Лопухины, «по доброжелательству к принцессе Анне и по дружбе с бывшим обер-маршалом Левенвольдом, составили… замысел…». Приговор гласил: вырвать языки и колесовать, но по царской милости его смягчили на следующее: бить кнутом; вырвать языки, сослать в Сибирь, все имущество конфисковать. Ее дочерей, Настасью, Анну и Прасковью сослали в отдаленные деревни.

НАКАЗАНИЕ КНУТОМ КНЯГИНИ Н. Ф. ЛОПУХИНОЙ (из книги Н. Евреинова “История телесных наказаний в России” , С. - Петербург, 1913 г.) .

“…Достаточно известен также эпизод с камергершей, статс - дамой Наталией Федоровной Лопухиной, которая по повелению

Императрицы была публично наказана кнутом. Любопытно отметить, что Наталия Федоровна была дочерью генеральши Балк, тоже сеченной (на Сенатской площади при Петре) . Это была замечательная красавица. Бантышев - Каменский про нее писал: “толпа вздыхателей, увлеченных фантазией, постоянно окружала красавиц Наталью; с кем танцевала она, кого удостаивала разговором, на кого бросала даже взгляд, тот считал себя счастливейшим из смертных. Молодые люди восхищались ея прелестями, любезностями, приятным и живым разговором, старики также старались ей нравиться; красавицы замечали пристально какое платье украшала она…старушки рвались с досады, ворчали на мужей своих, бранили дочек” .

Наталия Федоровна много проживала в Петербурге, веселилась, флиртовала, занималась сплетнями. В то время первое место при Императрице занимал придворный врач Лесток. Этот сановник, чтобы упрочить свою власть, не нашел ничего лучше, как всюду выискивать государственных преступников. Неугодных ему лиц он объявлял изменниками престола, раскрывал мифические заговоры, участников предавал жестоким казням, а сам выдвигался как спаситель Отечества.

Старинным врагом Лестока был обер - гофмаршал Бестужев; его надо было погубить. Для этой цели послужила Наталия Федоровна. У нея имелся любовник, граф Левенвольд, сосланный за что - то в Соликамск. Как - то раз к нему отправляли нового офицера. Лопухина воспользовалась случаем, просила офицера через сына передать Левенвольду, “чтобы граф не унывал, а надеялся бы на лучшие времена” . Эти слова дошли до Лестока и были для него достаточным основанием, чтобы объявить государственный заговор. Взяли в застенок Лопухину, Бестужеву, их мужей и многих других. Долго длилось следствие; не обошлось, конечно, без пытки.

Суд признал их преступление доказанным и приговорил всех к жесточайшим казням: Лопухину, обер - гофмаршальшу Бестужеву и их мужей должны были, вырезав языки, колесовать, других участников - четвертовать, некоторым отрубить голову и т. д. Но в виде особой милости наказание смягчили: вместо смертной казни им назначили кнут с вырыванием языка и ссылкой в Сибирь на каторгу. 29 - го августа 1743 г. кортеж гвардейской команды прошел по улицам Петербурга и оповестил всех о готовящейся казни. Построили эшафот у здания Двенадцати коллегий, на берегу канала.

Один из палачей приблизился к Лопухиной и сорвал с нее мантилью. Наталья Федоровна побледнела и заплакала, силилась прикрыться от бесчисленных взоров, устремленных на нее. Но она боролась напрасно. Говор сожаления и сострадания пронесся в толпе при виде слабой и прекрасной женщины, отданной в распоряжение заплечным мастерам. Один из них, взяв за обе руки бывшую статс - даму, круто повернулся и вскинул ее себе на спину… Страшный вопль огласил площадь. Почти без чувств, полумертвая, исстеганная кнутом, Наталия Федоровна была спущена наземь. По приговору ей вырезали или вырвали часть языка, сделали перевязку и усадили в телегу.

Затем наказали Бестужеву. Когда палач раздевал ее, она сняла с себя драгоценный крест и подарила ему. За это ее били не так сильно и вырвали только маленький кусочек языка, так что она не потеряла способности изъясняться.

Лопухина же на всю жизнь осталась полунемой. Через 20 лет, при Петре Третьем, она вернулась в Петербург и, изуродованная, явилась при дворе, возбуждая всеобщее любопытство.”

(В дополнение текста Н. Евреинова остается заметить, что Наталья Лопухина, немка по национальности и лютеранка по вероисповеданию, 21 июля 1757 года, еще будучи в ссылке в г. Селенгинске, приняла Православие. Это был очень необычный и смелый для того времени шаг - Православие в то время подвергалось очень сильным гонениям; всерьез обсуждались планы уравнения в правах всех церквей на территории России и секуляризации Православия. Сыновья Лопухиной при Екатерине Второй сделали хорошую карьеру: один стал генерал - поручиком, другой - действительным камергером.)

Скончалась в царствование Екатерины II на 64-м году жизни 11 марта 1763 года и похоронена в Спасо-Андрониковом монастыре в Москве.

Ее дочь Анна пережила мать на три года. Дочь Настасья вышла замуж за графа Головина, дочь Прасковья — за князя Голицына.

Наталья Лопухина - Пленницы судьбы

Интересные факты
Некоторые исторические факты из биографии Н. Ф. Лопухиной находят своё отражение в многосерийном художественном фильме «Гардемарины, вперёд!» 1987 год(режиссер Светлана Дружинина)

Война со Швецией благополучно кончилась, но Елизавета не доверяла Европе. Она все время ждала от нее каких-то неприятных неожиданностей. Она не была уверена в прочности своего трона. От Брауншвейгской фамилии можно было ожидать чего угодно. Необходимо было, чтобы Европа, и в частности Франция, признали за ней право носить титул императрицы. Но Людовик XV с этим не торопился.

Дома все вроде было тихо, но это была настороженная тишина. Не может быть, чтобы все были довольны свержением Анны Леопольдовны и ее сына. Елизавета ждала заговора, и он возник. Погожим июльским утром 1743 года Елизавета собиралась в Петергоф. Переезд императрицы даже на ближайшие дачи был очень сложен, потому что было принято везти с собой не только одежду и вещи первой необходимости, но и мебель, зеркала, светильники, посуду и т. д. Все ломалось в дороге, но это мало кого волновало. Куда важнее было угодить императрице в сложной махине переезда.

Собрались, наконец. Государыня уже в карете сидела, как вдруг на взмыленной лошади прискакал Лесток. Доподлинно известно, что обер-шталмейстера Куракина, камергера Шувалова и его, Лестока, хотят умертвить, а потом отравить и саму императрицу.

Ужас охватил двор. Поездка была отменена. Куракин и камергер Шувалов на всякий случай заперлись в своих покоях, придворные не смыкали глаз ни днем ни ночью, у каждой двери стояли часовые. Именным указом у покоев императрицы был поставлен гвардейский пикет. Но уже через три дня взяли первого злодея. Им оказался подполковник Иван Лопухин, и следственная комиссия в составе генерал-прокурора Трубецкого, Лестока и главы Тайной канцелярии Ушакова приступила к первым допросам.

В самом имени арестованного слышалась крамола. Лопухины – старинный княжеский род. Эту фамилию носила первая жена Петра I Евдокия, от нее всегда шла зараза. Отец арестованного Ивана – бывший генерал-кригс-комиссар Степан Васильевич Лопухин – был двоюродным братом Евдокии. Плохого про него вроде и не скажешь, разве что – он был близок с опальным Левенвольде, но жена его Наталья Федоровна, одна из первых красавиц Москвы, была ненавистна Елизавете. Наталья Федоровна носила в девичестве фамилию Балк, она была племянницей Вильяма Монса, того самого любимца Петра I, которого потом император заподозрил в любовной связи со своей женой и казнил в назидание подобным негодяям. Из-за этого Монса Екатерина чуть было не лишилась трона.

Наталью Федоровну императрица не любила. Во-первых, никто не может быть красивее Елизаветы, а во-вторых, Лопухина вела себя вызывающе. У них уже была стычка. По этикету никто не балу не имеет право надевать платье нового фасона, пока его не обновила сама императрица. Это же правило касалось прически. И вдруг Наталья Федоровна на балу, может по глупости, а вернее всего, из бравады, копируя Елизавету, украсила свою прическу розой. Елизавета прервала танцы, заставила Лопухину встать на колени и собственноручно срезала розу с ее головы вместе с прядью волос. После этого она закатила негоднице две увесистых пощечины. Лопухина от ужаса и неожиданности лишилась чувств. Ее унесли. Глядя ей вслед, Елизавета бросила: «Ништо ей дуре!» и опять пошла танцевать.

Надо ли говорить, что Елизавета сразу поверила в этот заговор. В доме Натальи Лопухиной был поставлен караул, письма ее и мужа были опечатаны. Пока еще подполковника Ивана не называют отравителем, но на руках доносы справедливых людей: поручика лейб-кирасирского полка курляндца Бергера и майора Фалькенберга. Бергер объяснил, что был 17 июля вместе с подполковником Лопухиным в вольном доме, а оттуда пошли в дом к самому Ивану Лопухину, где тот жаловался. Пьяные речи его Бергер и предоставил следствию. Иван говорил: «Был я при дворе принцессы Анны камер-юнкером и в ранге полковничьем, а теперь определен в подполковники, и то не знаю куда; канальи Лялин и Сиверс в чины произведены, один из матросов, другой из кофешенков за скверное дело. Государыня ездит в Царское Село и напивается, любит английское пиво и для того берет с собой непотребных людей. Ей наследницей быть нельзя, потому что она незаконнорожденная. Рижский караул, который у императора Иоанна и у матери его, очень к императору склонен, а нынешней государыне с тремястами канальями ее лейб-компании что сделать? Прежний караул был и крепче, а сделали, а теперь перемене легко сделаться… Будет через несколько месяцев перемена; отец мой писал матери моей, чтоб я никакой милости у государыни не искал. Поэтому мать моя ко двору не ездит. Да и я, после того как был в последнем маскараде, ко двору не хожу».

Майор Фалькенберг свидетельствовал, что Иван говорил такие речи: «Нынешние управители государства все негодные, не так как прежде были Остерман и Левольд, только Лесток – проворная каналья. Императору Иоанну будет король прусский помогать, а наши, надеюсь, за ружье примутся». Фалькенберг спросил: «Когда же это будет?» Лопухин ответил: «Скоро будет». И добавил, что австрийский посланник маркиз Ботта Иоанна верный слуга и доброжелатель, а потому будет ему помогать.

Вот и появилось новое имя – Ботта, австрийский посланник. Он уже оставил Россию, но это ничего не значит. Этим именем можно будет поторговаться с Австрией и утереть нос заносчивой и неприступной Марии-Терезии.

Приступили к допросам. Иван Лопухин повинился: да, говорил поносительные речи про любовь ее величества к пиву, говорил, что они изволили родиться за три года до законного брака родительского, больше ничего плохого не говорил, «а учинил ту продерзость, думая быть перемене, чему и радовался, что будет нам благополучие, как и прежде». То, что маркиза Ботту привлекли в разговоре в известном смысле, арестованный начисто отрицал. Лопухину устроили очную ставку с доносителями. Отпираться дальше не имело смысла. 26 июля на допросе Иван Лопухин сказал: «В Москве приезжал к матери моей маркиз Ботта, и после его отъезда мать пересказала мне слова Ботты, что он до тех пор не успокоится, пока не поможет принцессе Анне. Ботта говорил, что и прусский король ему будет помогать, и он, Ботта, станет о том стараться. Те же слова пересказывала моя мать графине Анне Гавриловне Бестужевой, когда та была у нее с дочерью Настасьею. Я слыхал от отца и матери, как они против прежнего обижены; без вины деревня отнята, отец без награждения оставлен, сын из полковников в подполковники определен».

Очень интересно: вот уже и дамы появились. Участие Анны Гавриловны Бестужевой заинтересовало комиссию и обрадовало Лестока. В девичестве Головкина, она была сестрой сосланного Елизаветой бывшего вице-канцлера Михаила Гавриловича Головкина, верно служившего вместе с Остерманом Брауншвейгской фамилии. Первым браком она была Ягужинская, а теперь вышла замуж за Михаила Бестужева. Как все отлично складывается! После отъезда в Париж Шетарди Лесток главной своей задачей видел ослабление, а может быть, и окончательное устранение вице-канцлера Бестужева. Лейб-медику надо было отрабатывать французские деньги. А здесь такая удача – фамилия Бестужевых замарана участием в заговоре, от супруги обер-гофмейстера до зарвавшегося Алексея Бестужева рукой подать.

Пора объяснить, как Лесток «вскрыл гнойник заговора». Как уже говорилось, служил в лейб-кирасирском полку тихий поручик Бергер. И случилось, что его назначили в караул к сосланному в Соликамск бывшему гофмаршалу Левенвольде. Поручик туда ехать очень не хотел. Соликамск далеко, на Каме. В этой забытой Богом дыре жить нельзя. Он назначен в конвой, а по сути дела, между конвоем и сосланным разница маленькая. С Иваном Лопухиным Бергер служил в одном полку. Про связь матери Ивана – Натальи Федоровны – с сосланным Левенвольде знал весь двор. И вот прослышала Наталья Федоровна про назначение Бергера в Соликамск и попросила сына, чтобы он передал на словах через курляндца привет ее милому. «Пусть верит, что помнят его в столице и любят, – передала Лопухина, а потом добавила: – Пусть граф не унывает, а надеется на лучшие времена».

Бергер увидел в этой своей фразе спасение. Он пошел к Лестоку, чтобы «поразмышлять» вместе – что это за «лучшие времена» такие? Не надеются ли Лопухины и их окружение на возвращение трона свергнутому Ивану Антоновичу? Лесток велел Бергеру вызвать Ивана Лопухина на откровенность и даже в помощь человека дал. А тут праздник и пьянка в вольном доме. У пьяного Лопухина язык и развязался. Бергер сидит, беседует, а за другим столом сидит нужный человек и слово в слово записывает. В Соликамск Бергер не поехал, он теперь был нужен в Петербруге.

Лопухину Наталью Федоровну вначале допрашивали в собственном доме. Она была очень напугана и отвечала с полной откровенностью. Из опросных листов: «Маркиз Ботта ко мне в дом езжал и говаривал, что отъезжает в Берлин; я его спросила: зачем? Конечно, ты что-нибудь задумал? Он отвечал: хотя бы я что и задумал, но об этом с вами говорить не стану. Слова, что до тех пор не успокоится, пока не поможет принцессе Анне, я от него слышала и на то ему говорила, чтоб они не заварили каши и в России беспокойства не делали, и старался бы он об одном, чтоб принцессу с сыном освободили и отпустили к деверю ее, а говорила это, жалея о принцессе за ее большую ко мне милость». Из опросных листов видно, что все это не более чем разговоры, причем разговоры вполне понятные, но Лопухину заставили подробнее рассказать об австрийском министре, и эта подробность носила уже явно опасный характер. «Ботта говорил также, что будет стараться возвести на русский престол принцессу Анну, только на это я ему, кроме объявленного, ничего не сказала. Муж об этом ничего не знал. С графиней Анной Бестужевой мы разговор имели о словах Ботты, и она говорила, что у нее Ботта тоже говорил».

Возможно, будет полезно почитать: